В Николе, на базе Байкальского поисково-спасательного отряда, все зовут его просто «Митрич». И имя это ему очень подходит. Он как председатель колхоза из советского фильма: высокий, громкий, седой. Сам постоянно с засученными рукавами: утром пропалывает альпийскую горку, вечером поливает клумбы. Начиная с 2006 года Тарасов жил на базе и без устали привозил живописные камни на территорию отряда, садил деревья, кусты и цветы.
— Откуда, — спрашиваю, — такая страсть к озеленению и благоустройству территории?
— Я родился на Кубани в хуторе Забойском, посёлке КОМС (Кубанская опытная мелиоративная станция). Жители посёлка были людьми интеллигентными: сплошь учёные, кандидаты наук. Были и попроще, те, которые работали на полях. Посёлок у нас был дружный и ухоженный. Его называли «центром цивилизации». Соседние станицы утопали в грязи: что во дворе – коровы, свиньи, что на улице – грязь непролазная. У нас дороги были отсыпаны гравием. Был свой маленький кирпичный завод. Из этого кирпича строили дома, а из того, что для стройки не пригоден – делали тротуары. В поселке был опытный ботанический сад. Повсюду много зелени, цветники, сквер. Мы – дети, сами оборудовали спортивную площадку. Наверное, поэтому я люблю, когда вокруг красиво. Ну, так же лучше, правда? Цветочки, дорожки. Аккуратно всё.
Вообще, с этими камнями (смеется)… Понадобился как-то камень для того, чтобы сделать на въезде табличку памятную. Столб с указателями. Я нашел камень в Листвянке, от дороги он был далековато, на косогоре. Приехали мы, краном давай цеплять, а он такой, как бы с закруглёнными углами, его трудно подцепить. Цепляли-цепляли, всё-таки подцепили. Загрузили на «КАМАЗ». В другом месте посёлка я еще один камень присмотрел. Такой, не простой камень, с изломами. Лёшке говорю: давай заедем, еще один камень возьмем. А на обочине был открытый колодец. Без люка. Машина стала разворачиваться, и попала колесом в этот колодец. «КАМАЗ» качнулся, камень сломал борт и выкатился на дорогу. Мы давай его опять подцеплять, а он не цепляется. Заводишь тросы, начинаешь поднимать, он – вжик – съезжает. Движение в обе стороны встало. Все ругаются, говорят: МЧС устроили затор на дороге! Наконец, мы его подцепили, привезли на базу, он и тут у нас упал! Такой вредный камень попался, никак не хотел становиться. Там на тротуаре ямка до сих пор осталась. Я всё хотел её переложить, но так руки и не дошли.
— Идея с памятником ваша была?
— В 2013 году у нас, в отряде, погибло несколько сотрудников, в память о них решили сделать монумент. Я поехал в Слюдянку, на мраморный карьер, выбрал каменюку, оплатил, привез. Сделали памятник.
— А, с журавлями чья идея?
— Проект рисовал я. Песня есть такая «Мне кажется порою, что солдаты…», и я не знаю, как-то спонтанно пришла в голову идея сделать журавлей. Надпись вместе придумали. Сделали всё сами. Камень привезли, постамент забетонировали, плитку выложили на дорожке, в мастерских сделали нам обрамление по периметру для камня, чтоб он был устойчив.
— Виталий Дмитриевич, то, как вы оказались в службе спасения: это стечение обстоятельств, закономерность или случайность?
— Я бы сказал – случайность.
Как и многих других ветеранов спасательного дела, в эту редкую по тем временам профессию Виталия Тарасова привела страсть к путешествиям. Он с детства бредил походами. В 17 лет Виталий подговорил друга совершить сплав по реке Протока от посёлка КОМС до Азовского моря. Это судоходная река, которая вытекает из реки Кубань и течёт по Приазовской низменности. Ребята соорудили плот из тополей, и через три дня прибыли в конечный пункт назначения. Там плот продали на дрова, на вырученные деньги купили билеты на пароход и вернулись домой.
С тех пор Тарасов стал заядлым туристом. Окончание школы, переезд в Краснодар и первый настоящий турклуб. Тут он приобрел начальный туристский опыт и верных друзей, с которыми Виталий решил ехать в Сибирь, на Байкал!
— Душа жаждала приключений! — Вспоминает Тарасов. — Ехать решили в такое место, которое кардинально отличается от нашей малой родины. Но посчитали по деньгам – даже на дорогу не хватает. И тут увидели объявление: идет набор на лесоповал в Томскую область, сроком на полгода. Всё оплачивается. Привезут, разместят, подъемные дадут. Мы решили, что это где-то недалеко от Байкала, ну Сибирь же! И поехали. Приехали в город Асино, Чичколюйский леспромхоз. Сначала всё было удивительно: снега воз, кругом бело, деревья огромные: сосны-ели. Но потом нам там не понравилось — бичевня одна. Бывший поселок для расконвоированных. Мы работали на самой низкооплачиваемой должности: чикеровщик-обрубщик сучьев. Я впервые увидел, как пьют в виде спиртного йод! Два месяца продержались и решили уезжать. Нас кое-как отпустили, вычли проездные, подъемные. Но нам хватило чтобы отдать долги, доехать до Иркутска и еще месяц жить на эти деньги.
В Иркутске Тарасов устроился бетонщиком в Иркутскжилстрой и сразу же пошел в горы с секцией горного туризма при Иркутском областном клубе туристов. Летом Виталий подрабатывал инструктором на турбазе «Байкал» в Утулике. Спустя некоторое время старшие товарищи надоумили его получить высшее образование. Тарасов проходит восьмимесячные подготовительные курсы, уверенно сдаёт экзамены и поступает в Иркутский государственный университет на географический факультет. Во время учёбы в университете Виталия Тарасова впервые привлекают на спасательные работы в качестве общественника. В основном это были работы природного характера: поиск людей в лавинах и в горно-таёжной местности.
После окончания университета Виталий работает в телекоммуникационных системах геологом и параллельно, как внештатный спасатель, принимает участие в спасработах, пока в 1996 году его не приглашают в Забайкальскую региональную поисково-спасательную службу в качестве инженера материально-технического обеспечения.
— Со Степановым Александром Ильичом, на тот момент заместителем начальника ЗРПСС, мы были знакомы с 1974 года. Я интересовался, как у них все устроено и говорил: «А, по-моему, у спасателей на службе должны быть шкафчики, а в них — рюкзаки, собранные на разные случаи жизни, по сезону. Приехал по тревоге, схватил рюкзак и побежал». Он отвечал: «Вот приходи и организуй нам такой порядок». В то время снабжение было плохеньким. У спасателей из снаряжения особо ничего не было, кроме курток и пуховок. На питание деньги не выделялись, да и дежурств круглосуточных тоже тогда не было. Первое время я вообще не понимал, чем я должен заниматься. Не мог понять, что делать-то? Ничего нет, а денег, чтобы всё закупить, тоже нет. Даже уволиться хотел. Но потом нам дали новое помещение на Байкальской, в ужасном состоянии. Двухэтажное здание, отдельно блок гаражей. Вот тут и появился фронт работ. Кто фанеру притащит, кто линолеум. Так мы своими силами и отремонтировали новую службу.
Из техники у нас на тот момент было четыре ЗИЛа, «бобик» (УАЗ), «санитарка» (УАЗ, областная администрация нам выделила нам выделила, после пожара в гостинице «Сибирь»), и две машины связи.
Потом мы с Черных Валерой поехали в командировку под Москву. Нам дали машину, и мы ездили по воинским частям, собирали обмундирование: кто фуфайки даст, кто носки. Нас направили в Московскую городскую службу, мы такими глазами смотрели: у них радиостанции, снаряжение. Впервые увидели спасательную машину, удлиненную, на базе автомобиля «Нива». Ух-ты! Какой специальный отсек с инструментом! Другие опытные образцы увидели, которые по заказу Шойгу на базе УАЗа разрабатывали. Чуть позже мы получили такую машину. В 1998 в Утулике были проведены четвертые всероссийские соревнования спасателей. Нам привезли «спруты» (гидравлический аварийно-спасательный инструмент «Спрут»), водолазное снаряжение и прочее. Из того, что использовалось на соревнованиях, большая часть здесь осталась.
— Для вас Байкальский отряд появился внезапно? Или об этом шли разговоры, слухи?
— В принципе, внезапно. Мы вынашивали планы, о том, что на Байкале должна быть нормальная водолазная служба со своей базой. Потому что выезжать из Иркутска «на нырки» – это было не то. Договаривались с разными организациями и ныряли на их базах. Условно это всегда какой-то домишка, где мы могли переодеться и оставить водолазное оборудование. Мы мечтали о своем таком помещении на Байкале. Писали письма на эту тему от Иркутской областной службы в Министерство.
А потом нас неожиданно переименовывают в Байкальский поисково-спасательный отряд. Мы ничего толком не понимали, что происходит. Это случилось в ночь с 31 декабря 2001 года. В 23:59:59 мы были еще Иркутской областной ПСС, а уже 1 января 2002 года в 00:00:00 мы стали Байкальским ПСО! И пошло: новое штатное расписание и т.д. Мы вообще не знали на тот момент, что будет база такая на Байкале строиться. Нам доходили какие-то бумаги, но все это было как в тумане. Отведен участок земли был, строительная бригада выиграла тендер и началась стройка.
— На мой взгляд МТО это скучнейшая работа. В чём вы находили вдохновение в вашей деятельности?
— Мои должностные обязанности не ограничивались только лишь материально-техническим обеспечением. Мы все были аттестованными спасателями и выезжали на спасработы! Это позже отпала необходимость выезжать тем, кто не на должности спасателя. А тогда мы даже не знали, что такое отгул. Работали с энтузиазмом и фактически жили службой.
— Если окинуть взглядом весь период, в 23 года, для вас служба спасения — это что?
— Это судьба, я бы сказал. Разве мог я подумать, будучи пацаном, в далёкой, тёплой Кубани, что окажусь чёрт знает где, в должности заместителя начальника отряда федерального значения? У меня работа горела, я все время хотел куда-то бежать, рвать, помогать. В последнее время бежать я еще могу, но не далеко (смеется), и отлично понимаю, есть ребята помоложе. Может быть напрямую я и не спасал, но моя деятельность косвенно всё равно играла роль в общекомандном деле! Ну, спасатель ты, и что? Куда ты без обмундирования, снаряжения и техники?
— Какой отпечаток наложила работа на ваш характер? Как-то она вас изменила?
— Мне кажется я стал веселее, добрей и общительней. Считаю, что эта работа изменила меня только в лучшую сторону. Я сюда пришел работать с огромным энтузиазмом. И долгие годы этот энтузиазм зашкаливал. Да были дни, когда мы ругались, но я ни об одном человеке ничего плохого не скажу. Коллектив здесь прекрасный, разные конечно люди, но в целом дух коллектива очень хороший.
— Что вы можете пожелать тем, кто остается?
— У человека во всём должна быть радость! Не важно: на работе, дома. Конечно, профессионализм тоже должен быть. Но какой-бы ты ни был профессионал, если будешь волком на людей смотреть, то это скажется на работе в целом. На любой должности главное, чтобы человек был веселым, добродушным оптимистом. Самое главное — человек должен быть Человеком.
Беседовала Алёна Марьясова, фото из архива БПСО и личного архива Виталия Тарасова.
